форум

ПРИЗРАК ГАУПТВАХТЫ. ЭПИЗОД 1+
Как-то рано утром позвонили из штаба (или пришел помощник дежурного по части) и сказали, что нужно срочно бежать за комбатом (Яковенко). Так как я был посыльным за ним, то я и побрел. Выйдя из расположения (3-й роты), я вышел на дорожку в сторону техпарка, на ходу застегивая шинель и ремень. Как сейчас помню, был туман. Повернув к калитке слева от входа в парк, я обратил внимание, что там уже кто-то стоит с другой стороны и что-то пытается до меня донести. Это был Чернушин, подполковник (бывший комбат батальона связи). Он кричал, чтобы я вернулся к КПП техпарка и сказал дежурном, что бы тот открыл калитку. Мне, например, это было совсем не нужно, так как я всегда просто перелезал через забор, что, кстати, делали многие офицеры. Я повернулся и не торопясь пошел к КПП. Да, я упустил весьма существенную деталь, - у меня побаливало колено и я прихрамывал. (Колено болело от того, что я вечерами постоянно бегал кроссы по части, а так как бегал я по асфальтированной дороге, по прямоугольнику, то каждые примерно 80 метров делал левый поворот и наколотил колено…). Чернушин закричал: «Бегом, солдат!!!». На что я, несколько обернувшись, спокойно сказал: «Не могу», и продолжил неспешное движение еще больше прихрамывая. С КПП уже несся на встречу какой-то сержант с ключом, открывать калитку. Я развернулся и, как ни в чем не бывало, попытался продолжить свой путь к комбату. Чернушин подошел ко мне и скомандовал: «Солдат, на гауптвахту бегом марш!!!». На что я сказал: «Я иду посыльным за командиром батальона». Это его не убедило и мне пришлось развернуться и имитируя бег, постепенно переходящий в шаг, направиться в сторону комендатуры (по-моему так называлось то место, где сидел дежурный и находилась КПЗ. Это взбесило Чернушина еще больше! Он догнал меня и вот что я увидел: глаза его были абсолютно мраморно-голубого цвета, он кипел от злости и ненависти ко мне, шапка на его голове подпрыгивала!!! Я не преувеличиваю. Я понял, что он готов убить меня и мне пришлось все же бежать, но медленно. Когда он ворвался в комендатуру, на встречу ему выбежал прапорщик с традиционным докладом (прапорщик был его бывшим подчиненным). «Посадить вот этого ефрейтора на десять суток!!! Скажите, что приказал!!! За неповиновение!!!» На этом он развернулся и покинул комендатуру.
Представьте, как я должен был в свои 19 лет воспринимать происходящий абсурд, как мне казалось, когда вокруг какие-то мужики, в пагонах, с кучей звезд, почти боги, пытаются что-то со мной сделать!
Но, это только начало! Самое интересное еще впереди!

На удивление, прапорщик спокойно сказал: «Ну, пойдем». Я как полагается, сдал ремни, документы и был помещен в КПЗ, - небольшая, два на два камера, деревянным подиумом еще меньшего размера и специальным образом покрытыми цементом или чем-то подобным стенами, чтобы к ним не очень-то хотелось прислоняться. Все это было весьма серого цвета. Я был уверен, что десяти суток гауптвахты мне не избежать и я уже предвкушал десять дней отдыха за топкой буржуйки, так как в карауле стояли наш батальон и офицеры, и я весьма сомневался, что они решаться отправлять меня на какие-нибудь работы. Но, что-то мне уже подсказывало, что даже если мне придется ночевать на гауптвахте, то, скорее всего, на день меня будут отправлять во все тот же любимый штаб! Иначе кто будет вести ежедневное делопроизводство?! Просто на это физически ни у кого не было компетенций (приказы, подписи, печати, секретные документы, получил, сдал, расписался, зарегистрировал, положил в нужное место, поставил-снял на довольствие). Я понял, что ничего не изменится. Единственное, о чем я сейчас переживал, так это о том, что не дошел до Яковенко и возможно, подвел его.
Продолжаю сидеть. Слышу, кто-то входит в комендатуру. Прапорщик докладывает. Дверь КПЗ открывается и передо мной стоит старший лейтенант Микоян (был такой, над ним шутили – сын космонавта…или что-то в этом роде). Н он на меня, ни я на него, очевидно не произвели впечатление. Сижу дальше. Слышу, опять кто-то входит, ему докладывают: «Товарищ майор, так то и так-то, один задержанный, привел подполковник Чернушин, за неподчинение». Жаль, забыл фамилию майора, это был комендант гарнизона и по слухам, он, мягко говоря, не любил солдат. Тут я решил, что сейчас он на мне оторвется и обрушит на меня громы и молнии. Я приготовился. Дверь отворилась. И совершенно спокойным удивленным тоном майор спросил: «Во, а ты че тут делаешь?» Надо сказать, что я был не менее удивлен! Он так же снисходительно продолжил: «Ты что, устава не знаешь, что старшему по званию надо подчиняться?...Ну пойдем, я тебе дам устав, пока я езжу по караулам, выучишь статью (225??), вернусь, если расскажешь, отпущу.» На том и порешили, он вручил мне устав. Увидев статью, я решил, что это плевое дело нескольких минут! Я вернулся в камеру. Не тут-то было! На каждого начальника есть другой начальник, все только начиналось!
Здесь я хочу сказать о столь снисходительном отношении ко мне считавшегося грозным майора. Дело в том, что он был нештатным куратором по спорту в гарнизоне. Просто, он любил солдат, которые занимались спортом. Он знал, что я играю в футбол и бегаю кроссы по вечерам. Это все и решило.
Дальше. Дело шло к обеду. Я уже понимал, что в штабе меня потеряли и там давно аврал. Статью о том, кто кому подчиняется я уже выучил и ждал, когда же скрипнет дверь и появится комендант. И дверь скрипнула. Слышу очередной доклад: «Товарищ полковник, та-та-та-та-та-та. Один задержанный». «Ну, показывайте». У меня ёкнуло в груди. Открывается дверь. Я стою. В дверях стоит прокурор гарнизона, полковник под 60 лет, седой как лунь, голова вросла в сутулые плечи, который спокойно вершит судьбы солдат в трибуналах. И вот что я слышу: "Не подчинился подполковнику, пошел против Советской власти, ну дайте ему десять суток!" (или расстрел, что читалось в его глазах). И удалился. Это конец, подумал я (Штирлиц). Теперь точно, гауптвахта. Буквально через несколько минут все же появился долгожданный майор. Он открыл камеру и с сожалением сказал: «Ну, я уже ничего не могу поделать, прокурор гарнизона приказал..». Надо сказать, к этому моменту такая динамика с неопределенностью моего положения мня уже изрядно поддостала. Не тут-то было! Спустя какой-то час я вновь сквозь дверь слышу самое главное явление – очередной доклад!!! «Товарищ майор,…..та-та-та-та-та-та-та!». И голос Яковенко!!! После чего я понял, что это во всех смыслах конец для меня! Сквозь стену я слышу его медленные с подергиванием ног шаги (была у него такая привычка, как будто ему что-то трет между ног, за что в купе с усами он и получил прозвище - таракан) и столь же медленный размеренный голос, произносящий сакраментальный вердикт: «Я был у прокурора гарнизона, он сказал, что по уставу посадить на гауптвахту солдата имеет право только его непосредственный командир. Я его непосредственный командир и я его не посажу!» Я буквально чуть не рухнул в камере от услышанного! Судьбу ефрейтора Советской Армии, который отказался бежать бегом ранним туманный венгерским утром решало, по крайней мере, пять офицеров! Комбат забрал меня из комендатуры и отправил на политзанятия, которые еще шли, спокойно сказав, что поговорим после. Добавлю, что тогда я весьма боялся предстоящего разговора, который будет плотно сдобрен матами и проклятиями. Я ошибался. Яковенко больше никогда об этом так и не вспомнил. Поздно вечером, когда уже сменились караулы, прапорщик, принимавший меня в комендатуре утром, зашел ко мне в кабинет ПНШ и почти шепотом сказал, что подполковник Чернушин весь день звонил в комендатуру и пытался выяснить, почему меня не посадили! Позже, когда мой пеший путь пересекся во встречном движении с Чернушиным и я, как положено, отдал ему честь, он демонстративно не стал смотреть в мою сторону. И вот кто скажет, ради чего все это?!